Пенсия для морского дьявола

Глава 1 Кто в моей голове?

Сознание включилось как тумблером.

Что за …? Меня словно кто-то схватил за шею и топит на мелководье словно кутёнка! Меня?! … Блин, да ещё на мелководье.

Перед глазами дно с чистейшим песочком, какие-то мальки резвятся меж моих, упертых в дно рук… Стоп, это я пытаюсь орать, растрачивая воздух из лёгких? Что вообще происходит?!

Пофиг, после разберусь. Сейчас – паника стоп! Противник слева? Значит правша. Правую руку на шею – зафиксировать кисть противника. А вот и его большой палец. При-ве-т! Скручиваюсь всем телом – кто ж так топит? Дилетант какой-то! Выворачиваю чужую кисть, используя его же палец как рычаг – а это больно. Всё, свободен! Вскакиваю в потоках соленой воды.

… О боги, извечные и милостивые, за что вы прокляли вашего жалкого и ничтожного раба? Это же люди воды! О, мать-богиня, Великая небесная Черепаха, за что ты отвернулась от меня, недостойного сына земли? Бежать, бежать, пока есть возможность, пока чудом удалось вырваться!

Так, Скат, что за нафиг? Голоса какие-то в башке посторонние…

Тем временем опрокинутый противник поднялся… Да ё-моё! Ну всё, вот и итог морального разложения, о котором всё время талдычит Маринка: напротив какой-то пацан, загорелый, кучерявый, что твой папуасик. Краем сознания отметил – вместо плавок что-то типа набедренной повязки из светлой ткани. Что за хрень? Мажорчик что ль какой? Чуть в стороне, за этим чудаком, на букву «эм», ещё пятеро, таких же, зелёных, в похожих «плавках». Вроде и девчонки есть, стоят онемев от происходящего. Допился, «пластиножаберный», и белка с голосами в башку пожаловала, и с детьми воюешь!

Нафиг, надо на берег. В сердцах махнул рукой, повернулся, пошатываясь и отплёвываясь потащился из воды. Шаг, другой…

– Беги-беги, грязная земляная крыса, – насмешливый голос в спину. – Забейся в свою нору и в следующий раз думай, прежде чем выходить на наш берег!

Всплески, словно тот, кто сзади догоняет. Один громче… На рефлексах перехватил ногу противника. Это удар? Это же поджопник! И тут же, даже не успев подумать, что творю – скрутка телом, и всю свою массу в удар. Локтем в колено: н-на!

Осознание, как и бывает догнало запоздало. Я, уже понимая всю безвозвратность совершенной глупости, приготовился почувствовать, как поддается нога паренька, как рвется суставная сумка, превращая юнца в инвалида…

Словно на бревно на толкнулся! Только предплечье отбил.

Воспользовавшись заминкой противник вырвал ногу, отшагнул назад. И тут же залепил мне прямым в нос! Пока мозг обижался на тело: «Да, как так-то? От сопляка схлопотал!», пока из глаз текли слезы – больно всё-таки! Руки-ноги жили своей жизнью.

Обозначил атаку в лицо, и, когда паренек вскинул обе руки защищаясь… Обе-то зачем? … С подшага, от бедра ввинтил кулак ему в печень!

Да, как же так?! Кулак, будто чужой – подвернулся, больно дернув запястье. «Словно драться разучился!» – мелькнуло в сознании.

Всё равно, кучерявый подросток хапнул ртом воздуха, выпучил глаза, да и осел в воду.

Что я наделал!!!

Погоди, шиза, не до тебя. Ошарашенно уставился на кулак. Это мой? Дернул головой, промаргиваясь. Ма-ма… Где тут ближайший мозгоправ? Это же не моя рука! Это какая-то детская ручёнка…

Я погиб! Бежать, бежать! БЕЖАТЬ!!!

Куда бежать-то? Приплыл: ща ментовка, суд, общественное порицание!

Внезапно внутри засосало. Кто-то сказал бы страх или паника, я же подумал про предчувствие. Быстрый взгляд по сторонам. Лазурью отливающая гладь мелководной лагуны, цепочка коралловых рифов, на небе ни тучки. Мокрое лицо обдувает легкий тёплый бриз, приносящий запах йода и водорослей. Крики птиц, ленивый плеск, за спиной шелест крон… Ни надводных объектов, ни вертушек… Так что?!!

Неважно, интуиции надо доверять! И я бросился к таким близким и густым джунглям – «с пляжа долой!» Босые ступни прошуршали по узенькой песчаной полоске меж урезом воды и кромкой леса, с прыжка проломился сквозь широколиственный подлесок и тут же – в сторону. Если сейчас начнут наваливать в след, ствол этой пальмы, пожалуй, даже ДШК или Браунинг М2 остановит.

Слава матери-богине, я сбежал от этих страшных людей! Сбежал! Домой, домой, дальше от пляжа, от воды, от этого кучерявого парня с друзьями! И зачем я только решился подойти к пляжу? Зачем захотел поглядеть за их занятиями. Это не твоё! Твоё – выращивать дары земли, помогать отцу и братьям на участке. Богам было угодно чтоб ты родился в касте земли, значит живи на земле, а воды тебе и из ручьев хватит!

Всё, хватит шиза, ты кто? Почему у меня в башке чужой голос? Даже не голос, чужие мысли! Это пока просто белая горячка, или всё ещё хуже?

О духи леса! В меня вселился демон! Это не я, это он мной управляет! Я не виноват, это не я ударил этого парня из касты людей моря!

Что делать? Скорей к шаману, он поможет!

И тут же, картинка словно из чужой памяти: смуглый, чуть ли не до черноты, старик в одной набедренной повязке, с полностью седой всклокоченной шевелюрой и такой же бородой, весь расписанный татухами, завешанный костяными ожерельями словно ёлка, подходит к здоровенному, загорелому и тоже татуированному жлобу, что бестолково крутит головой, безумно таращится и нечленораздельно мычит. Старик секунду другую будто даже не всматривается, а внюхивается в мужика, резво отскакивает на шаг и с размаха засаживает тому по голове своим посохом. Чёрный блестящий камень, что прикреплен в навершии посоха окрашивается красным. Кровь брызжет во все стороны, и мужик бездыханным падает на пыльную площадь перед длинной хижиной.

– В него вселился демон! – кричит шаман…

Охренеть, вот так помощь. Вот так местный мозгоправ!

Тем временем ноги, словно сами, несли меня сквозь заросли, перепрыгивали поваленные стволы пальм, уворачивались от свисающих лиан, руки отбрасывали широкие листья с дороги.

Вот и наша хижина! Слава духам джунглей, за мной не было погони.

Тенью проскочил в открытый дверной проем, мышью прошмыгнул за спиной у возящейся рядом с костровой ямкой женщины в спальную половину. Рухнул без сил в свой угол, на циновку.

– Ты с поля пришел, Хеху?

– Да, мама, – услышал я свой голос.

– Отец с братьями скоро придут?

– Скоро, мама…

Постойте… это мой голос?

Сердце молотило в груди, как бешеное. С хрена ли? Пробежал-то километра три, не больше, да ещё и налегке, без выкладки. Стареешь Скат, скоро подымаясь на третий этаж, на втором привал будешь устраивать!

Так, всё, стоп! Где я? Кто я? Что вообще происходит? Взгляд скользит по плетёным стенам какой-то хижины, земляному полу, цепляет босые стопы, голые худые ноги, без сомнения мне принадлежащие, останавливается на тощих, загорелых руках…

В голове сумбур и кавардак. Словно вчера, изрядно набухавшись, пересмотрел кучу фильмов, а на утро сюжеты наложились один на другой, смешавшись в забавный винегрет.

И в этом винегрете, один фильм, где героем был парнишка-абориген с острова в океане, наложился на другую киноленту, длинную, временами страшную, временами тяжелую про жизнь совсем иного персонажа.

Пацану-аборигену, по имени Хеху, был посвящен даже не фильм, так, короткометражка. Он рассказывал о его незатейливой жизни: родился в семье … да как лучше назвать-то? Фермера? Земледельца? Крестьянина? Ну, вот, что-то похожее. Четвёртый ребенок уже немолодых родителей. Рос, ни с кем особо не дружа, тайком подглядывал за девчонками, собирал кокосы и бананы, помогал отцу и старшим братьям на поле. Не очень-то и помогал – сколько раз отец хотел отлупить за то, что сбежал с семейной делянки. Только мама, добрая и отходчивая, заступалась всякий раз, жалела, говорила, что вот-вот подрастёт, уже скоро обряд посвящения. Тогда-то и возьмётся за ум.

Вот и на это раз, сбежав от работы, слонялся он по джунглям, и, будучи совсем недалеко от пляжа, услышал голоса. Сколько раз отец говорил, чтоб не подходил к берегу, сколько раз тврдил, что нечего сыну земли делать рядом с солёной водой. Ни пить её нельзя, ни урожай поливать, вред от неё один. Но юность есть юность. Подкрался к берегу, спрятался за поваленным стволом пальмы и аккуратно выглянул.

Шестеро таких же, как он подростков развлекались в воде, на глубине чуть-чуть глубже, чем «по грудь», устраивая своеобразное состязание: все вместе ныряли и сидели под водой, кто дольше продержится. Это люди воды? Или… Страшная догадка заставила сердечко пропустить такт. Может это … люди глубин?!

Маленькая каста людей-рыб, что живут в воде, загадочная, гордая и о-очень богатая. Хеху вспомнил, как видел парочку таких на недавней ярмарке. Словно сошедшие с небес древние герои из легенд, они в невесомых одеждах из невиданной ранее белой ткани, с высокомерным видом рассекали толпу, а та расступалась перед ними почтительно, и даже самые крикливые продавцы умолкали, если они подходили к их товарам.

Видимо, это они и есть! Хеху во все глаза уставился на диковинных ребят. Хм, а они почти как обычные люди.

В состязании молодых людей обычно побеждал самый высокий парень, более атлетичный на фоне друзей, с густой кучерявой шапкой черных волос, орлиным носом и пронзительным взглядом голубых, как вода в лагуне глаз. Второй обычно была девушка, она лишь немного не дотягивала до результатов кучерявого. Волосы у нее были длинные, прямые, ниже лопаток, и когда она выныривала, обязательно резким взмахом откидывала их за спину, красиво взмётывая вверх и в стороны прозрачные брызги воды.

Хоть Хеху видел её лишь по плечи, всё равно девчонка казалась настоящей красавицей. У людей земли женщины широколицы, с большими губами, широким носом и массивными надбровными дугами, а эта была другая: и ротик аккуратный, и нос тонкий, и чёрные брови вразлёт. Словно сама лесная нимфа вышла искупаться.

Хеху уже хотел уходить, как ребята наконец решили выбраться на берег: может устали, может надоело. Четверо загорелых до смуглоты, сухощавых пацанов и две девушки.

Интересно, а ниже они такие же? Или у них хвосты? Или плавники? Да не может быть, те, кого он тогда видел, были обычными – две руки, две ноги. А может они прячут их? Хеху решил задержаться. Совсем чуть-чуть. Ведь интересно же!

Напоследок длинноволосая девушка видимо шагнула в яму, скрывшись в воде по шею. Но вот из воды вновь показались плечи. Ещё несколько шагов, и жаркому солнцу предстали по очереди грудь, животик, бёдра…

И Хеху застыл, забыв про всё на свете.

Женщины касты земли постоянно ходили в длинных одеяниях. Обычно носили платья плетеные из растительных волокон, и только, кто побогаче – могли позволить платье из ткани. Но все они закрывали тело от подмышек до колен, а тут… Тут выяснилось, что эти девушки во время купания носят такие же набедренные повязки, что и мужчины. И всё!!!

Словно в насмешку, чтоб совсем добить Хеху, девушка решила поправить волосы, для чего закинула руки за голову. Два высоких, крепких холмика с темными овалами сосков, словно две половинки батата задорно уставились на совсем забывшего прятаться, ошарашенного сына земли…

Естественно, что его заметили.

– Эй, Кай, смотри! – один из парней пониже вытянул руку, указывая прям на Хеху, – Земляная крыса! Выползла из своего леса.

Хеху не сразу сообразил, что речь про него, поздно дернулся бежать, запнулся, упал. Его тут же настигли, выволокли на берег.

– А говорят, что, если крысу сунуть в воду она сдохнет! – давясь смехом крикнул одни из приятелей Кая.

– В воду его! – подхватили остальные, и девчонки захлопали в ладоши, радуясь предстоящему развлечению.

Названный Каем железной хваткой схватил Хеху за шею, потянул к воде.

– Ты ведь хотел посмотреть на наши тренировки, червяк? А давай проведем с тобой одну, что скажешь?

Он затащил оцепеневшего от страха парнишку по колено в воду.

– Чтоб стать ныряльщиком, надо продержаться без воздуха самое меньшее один удар малого гонга, – с презрением в голосе сказал высокий, – Для меня это сто ударов моего сердца.

– Давай, Кай, покажи этому червяку!

Хеху боялся глубокой воды. Панически! Вода чтоб утолять жажду, чтоб поливать урожай. Водой можно умыться. Со склонов горы рядом с их поселением тёк быстрый ручей. Ещё в корнях большого дерева собирался глубокий бочажок, где Хеху набирал воду в кувшины для полива. Но Большая вода?! Она не для людей, она страшила и пугала, сильнее чем все духи леса вместе взятые.

– Давай попробуем, – Кай пронзительно заглянул ему в самые глаза, – вдруг и ты тоже, ныряльщик?

И он макнул упирающегося пацана головой в воду.

Нет! Дышать! Он же не человек-рыба как эти ребята, ему необходим воздух. Он умрет без него. Дышать! Паника затопила сознание, и Хеху заорал!

Второй фильм повествовал о судьбе уже немолодого, давно отставного офицера военно-морского спецназа, непосвящёнными именуемого «боевыми пловцами», посвящёнными – «водолазами-разведчиками» с позывным «Скат». Насмешливыми сослуживцами Скат частенько превращался и в «хрящевого», и в «пластинчатожаберного». И даже в «Мокрого дьявола», ибо манта, подвид скатов, она «морской дьявол» и есть. «Скат» как раз потому, что родовая фамилия – Мантин.

Одним холодным осенним днём поехал экс-«Скат» с друзьями-приятелями на водохранилище. Как говориться, «цель убытия – подводная охота», наверно последняя в этом сезоне, до ледостава. Накатили, конечно, по «маленькой» с вечера, куда без этого в тесной мужской компании? Хоть и не поощряется перед погружениями. Где-то глубоко, по сердцу тоской мазнули отголоски предшествующего поездке нервяка и переживаний, вызванных ссорой с очередной, третьей по счету, законной супругой.

А потом перед мысленным взором словно плёнку заново прокрутили: вот я натягиваю свою старую «гидру». Прохладно уже, в пяти миллиметрах неопрена, но все бабки буквально недавно ушли на новенькие карбоновые ласты. Ничего, на службе и не в таком ныряли. Маска-малообъёмка ложится на лицо.

– Николаич, влево, ближе к дамбе под берег не суйся, – советует Серёга, сосредоточенно проверяющий работу катушки на гарпунном ружье, – Там недавно дноуглубительные работы вели, могут надголовники1 попадаться.

Наконец Серёга соскальзывает с мостков и, буксируя за собой ярко оранжевый буй, дельфином уходит вправо, в свою зону.

– Костя, а ты буй возьмёшь? – Михалыч, все ещё в одной куртке от гидрокостюма, почёсывая объёмистое пузо кивает на багажник своего L200.

Отмахиваюсь – только мешаться будет. И тоже вхожу в воду. Моя зона как раз левая, от мостков и до самой плотины.

Слегка шевеля ластами в разножку, отхожу чуть дальше. Да, карбон – вещь! Чувствую, как несильные вроде движения ног через упругую деформацию лопастей отталкивают меня от воды, заставляя её струиться вокруг. Опускаю лицо в воду.

Лёгкие гоняют воздух через трубку, насыщая тело кислородом, а глаза уже обшаривают открывающуюся взору картину. Водичка, конечно, мутноватая, не то, что в Средиземке, откуда Михалыч периодически привозит видосики. Но с моей подпиской после службы, только на Чёрное море ездить. Иль на Белое с Охотским. А остальное время – вот так: по карьерам, плотинам, да речкам нашим.

Было, было и у меня, и Красное, и Жёлтое, и каких только цветов не было морей в моей прошлой биографии. И Средиземка конечно. Только Михалычу про это знать не нужно. Вообще, никому знать не нужно. Знают те, кому по должности положено, и всё.

Так… а вот и интересная ямка, ну-ка, кто меня здесь поджидает? Кто сегодня пойдёт на вечернюю уху?

Складываюсь в поясе и тут же ухожу в глубину, будто субмарина на рулях. Поверхностный шум – посвист ветра в голых ветках, железный перестук далекого трудяги-локомотива, где-то тянущего длиннющий состав, гул далёкой автострады – всё отсекается. На смену приходит глухой, как сквозь вату «тум-тум-тум»– ещё работающий насос-поливалка. И – тишина. Тут вам не море, ни тебе китов, ни дельфинов, ни судовых дизелей.

Ружьё выставлено вперед, наконечник гарпуна сопровождает взгляд, словно ствол шестиствольной АК-630 повороты ТВ-визира.

Кака-то тень на границе видимости… Я замер, скользя лишь по инерции. Где-то в глубине сознания мелькнуло самодовольное: «Ну и кто сегодня первый с трофеем?» Ещё немного…

Рыба, словно кот, и не приближалась, но и не разрывала дистанцию, держалась буквально в нескольких сантиметрах от зоны уверенного выстрела. Терпеть, терпеть… Стрелять на «авось», не в моей привычке. Выстрелю – спугну, потом всплывай, заряжайся, трать время на вентиляцию легких… А за это время Михалыч или Серёга кого-нибудь да добудут. Нет, я как тот самый пожилой бык: «Не торопясь спустимся с холма, и отымеем всё стадо».

Лёгкие стало поджимать. Пока терпимо. В принципе, не рекомендуют терпеть дискомфорт, мы не спортсмены -фридайверы, нам не рекорды нужны, а рыба. Но тут же мелко – пара движений ластами, и я на воздухе. Так что есть ещё время.

Наконец, любопытство толкнуло рыбёху подойти чуть ближе. Ого! Это ж сом! Хороший такой сомик, кило на пять-семь потянет. Не супер-пупер, но счёт надо размочить. Мой будешь! Давай, ещё чуть-чуть подойди…

Желание вдохнуть становилось всё нестерпимее. Фигня, это психология, в лёгких ещё достаточно кислорода. Я шевельнул самыми кончиками ласт, подталкивая себя вперед и вниз. Ну, давай же!

Сом, видимо что-то заподозрив, вильнул хвостом. А, чёрт! Упуст… Не-а, не упустил. Вон он, опять вернулся. Ну давай… Ну…

Ружье, толкнув руку отдачей, выкинуло гарпун. Есть! Рыба начала биться, но главное сделано – гарпун пробил её и зацепился, теперь вытяну за леску. Можно всплывать.

Лёгкие давно уже дергались в позывах на вдох, когда я начал всплытие. И тут же уперся головой в какое-то нагромождение веток, палок, корней. Непроизвольно по сердцу резанула паника. Дышать! На воздух!

Отставить! Отставить панику, боец. Это просто плывун, нанесло течением. И меня в этой мути занесло под него в преследовании добычи. Был бы буй… Ерунда, сейчас я под него поднырну.

Лёгкие разрывало, диафрагма дёргалась как сумасшедшая, когда я чуть заглубился и заработал ластами. Не форсировать! Сожжешь кислород, и скажи привет потере сознания, по нашему «блек» – блекаут. На глубине, без возможности всплыть – гарантированная смерть, в таких бебенях могут даже труп не отыскать, пока водохранилище не осушат.

Лицом почувствовал напор воды – плыву. Не дёргаться, не паниковать, а лучше вообще – не думать. Сейчас, сейчас, появиться свет, а там несколько гребков и воздух. Давай, боец, ты справишься, всегда справлялся…

Сознание затухало. Когда пальцы выпустили ружье, с волочащейся на привязи добычей – не заметил. Сейчас, сейчас, сейчас… И перед тем, как мир отключился, почувствовал, что уперся головой в какую-то стенку. Всё.

Вот, значит, как. Я вздохнул, сел на циновке, обхватил колени. Попаданец ,значит. Там, значит, помер, а сознание мое тут оказалось. Ну-ну. Доплавался-донырялся. А ведь говорила Маринка: «Не доведут тебя Мантин твои нырялки до добра». Хмыкнул, получается не довели.

Вздохнул. Кстати, с твоей подачи, стерва моя драгоценная. Ты мне скандал перед выходными закатила, и, хлопнув дверью, умчалась на семейной тачке к маме. А идти на глубину в раздраенных чувствах запрещено категорически. Это и во всех наставлениях записано. А я вот пошёл, в надежде расслабиться-переключиться. С мыслями, что восемнадцать календарей ходил, когда Родина приказ давала. И как же глупо! Не под глубинками, и не от рук таких же, как мы подводных головорезов, а на каком-то захолустном водохранилище, на банальнейшей подводной охоте…

Стоп!

Я даже на ноги вскочил, в каком-то юношеском порыве. Это что получается? Это … пенсия? Я словно боялся поверить, словно сейчас кто-то хлопнет в ладоши, рассмеется и скажет со смехом: «Что, повёлся?».

Не-е-ет, это она, желанная, порой обсуждаемая в кубриках. «А ты что будешь делать на пенсии?»

«Уеду к бате, на Орловщину», «в Пензу» или, как у меня – в Хабаровский край – вот самый частый ответ. Огород-картошка-дети. Рыбалка-охота – предел мечтаний. Пашка «Угорь» всё мечтал осесть в Гурзуфе или ещё где под Ялтой, но после распада «нерушимого», когда Крым отошёл в сопредельное, ребятам с нашими допусками туда дорога стала заказанной.

И вот…

Перед глазами вновь встала картинка, как на рекламном постере: чистейшая лагуна цвета аквамарин, окруженная рифами, и над некоторыми – пальмы. Девчонки туземные, смугляночки крутобёдрые, топлес… А одна прям чудо, как хороша, аж дыханье захватило! И я, не старпер какой-то: сорок плюс, с кучкой возрастных и профессиональных болячек, а юный пацан, и «вся жизнь впереди!»

Господи, если ты есть – СПАСИБО! Это уже рай? Или его преддверие? Не важно, мне здесь уже нравится! И я здесь – ОС-ТА-Ю-Ю-ЮСЬ!

– Эй, женщина! Сын твой дома?

Я вздрогнул, взгляд невольно метнулся в сторону входа в хижину. Сквозь щели в плетёной стене было видно, как перед домом переминаются с ноги на ногу несколько человек. И голос того, кто говорил, не сулил ничего хорошего.

– Я его с утра не видела, господин! – испуганный голос мамы. – А зачем он вам, он что-то натворил?

– Чтоб ты знала, женщина: я правая рука отца войны, главы касты воинов, что защищают ваши жалкие жизни. А вот это, отец глубин. Проникнись всей важностью момента, и отвечай: где твой сын?

– Я… Я не знаю, господин! А что случилось?

Раздался явственный скрип зубов, и говоривший со злобой заорал, уже не сдерживаясь:

– Твой безродный поднял руку на его сына! Он поднял руку на человека глубин!!! – говорящий чуть не захлебнулся от вопля. – Это не может остаться без наказания.

– Хеху не мог такого сделать, господин, Хеху славный маленький мальчик. Он слабый и робкий.

– Тем не менее, он ударил моего Кая! – взорвался яростным криком другой. – И это накануне испытаний! Если Кай их провалит, женщина… – что-то хрустнуло, – твоему выкидышу не жить! Слышишь?!!

– Я сам вырву его сердце, брат, и сожру на глазах этой толстухи! – подключился первый. – Этот червяк посмел ударить моего любимого племянника!

Вдруг страх сковал мое тело! Страх?

О духи леса! Меня нашли! Они знают, кто я! Я пропал, я погиб, мне нет спасенья!

Ну-ка шиза, заткнулась, и панику в «off». Сюда войдут?

Боги, это же человек из касты людей-рыб. И с ним его брат – человек боя, воин! Конечно, они войдут куда захотят!

Та-а-ак… Взгляд обшарил «комнату». Стены – плетеные толстые прутья, не проломиться. Крыша? Толстый слой чего-то сушеного, похожего то ли на солому, то ли на тростник. Высоко, не допрыгнуть. Хорошо хоть проход из «комнаты» в «кухню» не проглядывается от входа.

– Кто в доме? – рыкнул первый.

– Никого, господин! – испуганный лепет мамы.

– Ты врёшь, женщина! Я что-то слышу!

И в дом, отшвырнув с пути маму, вломился здоровенный кабан в одном подобии набедренной повязки со свисающим впереди узким, расшитым «передником». Зато весь, от ног до лица, в затейливых татушках и с ожерельем из сушёных ушей. Человеческих, уж я-то понимаю. Выпученные в ярости глаза, сверкая белками обшарили комнату.

– Он здесь, Ситу! – расплылось в улыбке растатуированное лицо.

О духи…

На хер твоих духов! Мгновенно согнувшись, я схватил с земляного пола горсть пыли. Мама, конечно, всегда тщательно убирается, но это же просто земля. Хоть немного, хоть горсточку, но моя ладошка захватила. И тут же отправила пыль в пучеглазую рожу. А не надо так глазёнки топорщить, людоед хренов.

– А-а-а! – заорал мужик, промаргиваясь.

Я ужом проскользнул меж его бревнообразных рук, что пытались схватить мою тщедушную тушку, и плашмя бросился под внешнюю стену. Туда, где мгновенье назад увидел небольшую щель, меж плетеной стеной и землёй.

– Где?! – в дом ворвался другой, по голосу – отец, что переживал за испытания сына.

Поздно! Я словно гусеница, обдирая кожу, протиснулся в щель.

– Он убегает, ловите, болваны! – орал изнутри татуированный.

Хер тебе! Я, что есть духу, ломанулся в джунгли.

Глава 2. Бегство

Я бежал, стараясь беречь дыхание, по привычке петляя меж стволами, перепрыгивая усты, подныривая под разлапистые широколиственные растения, названий которым не знал. Позади пыхтела погоня.

Через несколько минут я, наконец-то, вырвался из сложнопроходимой, из-за густой растительности местности. Дальше, на сколько глаза хватало, шли довольно мрачные джунгли, словно колоннада толстенных и высоченных стволов. Где-то там, наверху, над головой, метрах в тридцати не меньше, кроны сплелись настолько тесно, что солнечный свет сюда проникал совсем плохо. Внизу лишь голые стволы, обломанные ветки, да серая земля безо всякой травы, один мох, да лишайник, да слабый запах гниения. Зато стали попадаться камни.

Местность, где бежал, вправо повышалась, переходя в довольно крутой склон. Наверх? Ведь туда бегут во всех фильмах? Хрена, в незнакомой локации, можно упереться в какой-нибудь обрыв, и что делать? Быстренько мутировать в птицу? Я продолжил бег по ровному.

И сразу же голос в голове вновь заканючил:

Нельзя сюда, нельзя! Не надо!

За что и был послан. Не до тебя, шиза, разберусь с тобой после, когда время будет. Если будет.

За мной бежали трое. Ну, чистые папуасы: загорелые и мускулистые в узеньких веревочных «стрингах» с фартуками впереди и плетёных сандалиях. И татушек намного меньше, чем у того «глазастого людоеда» что врывался ко мне домой.

У бежавшего первым даже ожерелья никакого не было. Не заслужил что-ль? Разве что на щеках узоры, типа спиральных, но небольшие. Да на плечах и руках. Зато у него была дубина и нож, заткнутый за импровизированный пояс. А ещё он тоже страшно вращал выпученными глазами и громко что-то орал. Идиот, так никакой дыхалки не хватит!

Впрочем, не знаю как преследователям, мне точно дыхалки стало не хватать. Да что ж за проклятье! Как в том анекдоте: «Мне или свистка не достанется, или акула глухая попадется!». Тело мне досталось какое-то хлипенькое: лёгкие уже вовсю свистели, и сердце бухало, как у загнанного, а мы ещё и пары километров не пробежали.

Надо менять тактику. Тупо убежать видимо не смогу, тем более местности не знаю.

На ходу подхватил камень, неплохой такой увесистый булыжник и с разворота послал в первого преследователя. Мимо! Да что ж такое, пацан, ты ведь дитя природы! Ты что, мартышек камнями не сбивал?

Повторил. На этот раз попал лидеру погони прямиков в грудь. Только, похоже, ему этот бросок, как мне попавшая в грудь муха – если и заметил, то даже бровью не повел.

Меж тем, этот первый абориген вырвался довольно далеко от двух других своих коллег. Это ты парень зря, есть такой прием – растягивание преследователей. Чтоб не с кучей справляться, а по одному. Ну-ка…

Я чуть сбавил, приводя дыхание хоть в какой-то порядок и позволяя себя догнать. Подхватил камешек, по руке. И, когда радостное, от того, что догнал меня, сопение раздалось уже вплотную за спиной, я оглянулся через плечо, контролируя дистанцию до догоняющего… и сжавшись в комок бросился дикарю под ноги.

Ага! Не ожидавший такой пакости чувак всплеснул руками и растянулся во весь рост на корнях. Тебя падать что ль не учили, военный? А я тут же подлетел и огрел аборигена камнем по голове.И контрольный – Хрясь! Если знать, куда бить – вырубает на раз! А меня, славу богу учили на совесть, вбили рефлексы так глубоко в подкорку, что помирать буду, не забуду, и даже чужое тело не помеха.

Вырубил-нет, не знаю, но из погони точно выключил. Заодно, затрофеил ножик. Тебе он теперь ни к чему, а мне, как раз, пригодится. На дубинку даже не взглянул – не махаться ж мне с преследователями? Эти лбы здоровые моего дрища и без дубин уделают. Даже мои навыки не помогут, ибо навыки навыками, а без физухи и думать нечего лезть в противоборство. Это только в фильмах, девчонки – «сорок килограмм ярости» уделывают стокилограммовых мужиков пачками. А в реале мне даже их мышечный корсет не пробить своими кулачонками.

Двое отставших, увидев такой поворот событий заорали ещё громче, ещё сильнее завращали глазами и скорчили ещё более страшные рожи. Блин, вот ведь фактор – страшная рожа! И что нас этому не учили? Представляю – встречает тебя «коллега» из «Спешал бот», или «Шайет-тринадцать»2, а ты ему морду пострашнее скорчил, и готово – «оппонент» с сердечным приступом отправляется в страну вечной охоты…

Тут до слуха донёсся слабый, но такой узнаваемый рокот. Прибой! Значит где-то там – море. Туда!

Если б не был готов, мог и ухнуть. Сначала появился подлесок – я словно в зеленую изгородь вломился. Так всегда бывает на краю леса – тут света больше, и низкая растительность имеет шансы вырасти. Подлесок я пробил телом и тут же затормозил.

Сначала взгляд выхватил умопомрачительную панораму: яркое солнце и безбрежный голубой океан – ни паруса, ни островка, где-то там вдали сливающийся с не менее безбрежным и таким же голубым небом.

«Внутренний голос» что-то охнул, заскулил жалостно.

Да-а-а… Дух перехватило, когда взгляд опустился под ноги, туда, откуда неслись такие узнаваемые звуки. Ух-ты! Метров пятнадцать вниз, если не больше! Обрыв, на который я выбежал, нависал карнизом, и где-то там волны разбивались о нагромождение здоровенных валунов.

Панорама – загляденье! … Но любоваться райским местечком буду потом, ибо вот-вот на карниз, как чёртики из коробочки должны были появиться мои преследователи. Я на всякий пробежал чуть дальше.

Вот они, голубчики! Словно два кабана сквозь малинник, вылетели на свет божий. Один чуть было не испробовал чувства полёта, еле-еле успев схватиться за ветки, да приятель помог, придержал.

Нас разделяло метров тридцать.

Аборигены, кстати, не выглядели сильно запыхавшимися. В отличие от меня – я уперся руками в колени и пытался хоть чуть-чуть восстановить дыхание.

– Иди сюда, червь! – увидев, что я уже не убегаю властно выкинул в мою сторону руку один папуасина.

А у этого на шее ожерелье присутствует, с тремя сушёными ушными раковинами. Ты, видать, крут чувак! Три уха, три трупа что ль? Хм… Не – три уха как три лычки! Первостатейным будешь! Вот только с чего ты решил, что столько времени убегавший от тебя человек после таких слов хлопнет себя по лбу, и скажет: «А, ну точно, чё это я? Побегал-побегал, может уже хватит»?

Затем взгляд аборигена опустился, наткнулся на так и невыпущенный из моей руки деревянный кинжал коллеги. Новая «страшная» гримаса:

– Как ты посмел прикоснуться к оружию человека битвы, земляной?! Тебя ждет суровое наказание!

То «иди сюда», то «наказание». Ты уж определись. Или «подходить за наказанием»? Вот уж дудки!

Внутри башки опять испуганно завизжала «шиза», что-то про «Это не я!» Появилось страстное желание отбросить нож в сторону. Ну, уж нет! И, вообще, задолбал, мешаешь!

– Не заставляй за тобой бегать, земляная крыса, – подтвердил второй. У этого только два уха на ожерелье. Не вопрос, будешь «второстатейным3». – Тебе отсюда некуда бежать!

Да что они всё время «земляной крысой» дразнятся? Разнообразили бы что ль свой сленг.

Наконец «второй» сделал шаг вперед:

– Ты плохо слышишь, червь? Тебе сказали, подойди! Или мы скинем тебя с обрыва, а потом скажем, что ты прыгнул сам!

И оба они заржали, довольные шуткой. Шиза в голове забилась в панике.

– Ща! – продолжая часто дышать я поднял указательный палец, словно останавливая их. – Подожди пять сек.

Выпрямился, через стороны поднял руки вверх, наполняя лёгкие воздухом, и через стороны же опустил на длинном-длинном выдохе. И ещё раз: вдох, наполняя сначала живот, потом грудь и, под конец, верхние отделы, так, чтоб аж ключицы поднимались. Затем выдох в обратной последовательности. И ещё три раза. Пульс вроде замедлялся. Немного, но не до жиру.

– Это танец птицы? – усмехнулся с треухим ожерельем. – Хочешь улететь от нас? Давай мы тебе поможем!

И он неспешно двинулся в мою сторону.

– Ага, – во всю морду улыбнулся ему я, – танец птицы Обломинго!

– Кого? – нахмурился абориген, остановившись, взглянул на приятеля. Тот непонимающе развел руками.

– Птица, говорю, такая есть, Обломинго называется, – Я начал усиленно себя накачивать: быстрые, но глубоки вдохи-выдохи, – Прилетает, и обламывает туповатых ребят.

Разбег в два шага, толчок… Слабовато конечно. Внутренняя шиза что-то слабо ойкнула, и, похоже, совсем отключилась. Ну, вот и славно! А я, описав надеюсь красивую дугу в воздухе, вытянувшись в струнку полетел вниз.

Руки вперед, тело напряжено. Левой ладонью обхватить правый кулак с зажатым ножиком, плечи поднять, голову зажать меж рук и подбородок к груди. Только так, иначе грохнусь кулём, а с такой высоты поломаться можно здорово – сломанная шея покажется ерундой.

Как и положено, руки вошли первые, разбивая поверхностное натяжение, раздвигая воду, чтоб остальное тело влетело в толщу как нож. Не без косяков, конечно, завалил немного вход, да и брызг наверно целый фонтан поднял. Саднило колени и стопы, левый бок горел – всё-таки тело, которое мне досталось, ни со спортом, ни с бегом не дружило, так откуда взяться наработанной моторике прыжков с вышки?

Но жив, и дыхалку не сбил.

Я ещё сверху разглядел – сразу под обрывом начинается большая глубина. Это и по цвету воды понятно, и волны такой на мелководье не бывает. К тому же никаких признаков отмелей или камней по близости, заставлявших подозревать сложный рельеф дна.

Поэтому сразу ушел на большую глубину, не опасаясь воткнуться в твердое. И как только восстановил ориентировку: верх-низ и где тут берег, в пару гребков прижался к крутому подводному откосу, заросшему тарелками моллюсков и морских губок, уходящему куда-то в непроглядно тёмную бездну, и медленно-медленно, стараясь слиться с камнями, всплыл.

Над головой, выступающим козырьком, навис крупный камень. Именно нечто подобное я высматривал, ещё будучи наверху, перемещаясь по обрыву. И сейчас этот камень закрывал меня от взглядов оставшихся где-то там преследователей.

Больше всего я опасался, что аборигены сиганут за мной. Что бы делал тогда – не представляю. Но, к счастью дураков наверху не оказалось, всё-таки пятнадцать метров, это пятнадцать метров. В бассейнах при прыжках с десяти пузырьковую подушку включают. А тут раза в полтора выше… С обрыва, надеюсь, картина выглядела прозаично – нырнул пацан и с концами. Об этом и доложат.

Но, на всякий случай, просидел в воде ещё какое-то время. Часов, ясен пень никаких, но по ощущениям, не меньше часа я под камешком сидел, как мышь под веником – тихо и не отсвечивая.

Пока «отмокал», было время собраться с мыслями.

Итак, как уже было установлено: я – попаданец. Хм, до сих пор лишь читал про таких в потрепанных книжках с мятыми обложками. Ну что ж, приму как входящую информацию, рефлексировать на тему: «почему я?», «как такое возможно?» не собирался. Зачем? Этим можно будет потом, как-нибудь, на досуге заняться.

Важнее: что имею в активе, и куда меня занесло?

Локация плюс-минус понятная – судя по растительности, по рифу и лагуне – тропики или около того, чуть позже определюсь точнее. Или побережье крупного острова, слешь материка, или остров.

Интереснее другое – что за период? Я видел дом реципиента. Это ж дыра-дырой. И самое, блин, неприятное, что об эпохе это может вообще ничего не говорить! Где-нибудь надо мной на высоте десяти тысяч метров, прямо сейчас может пролетать межконтинентальный лайнер, а здесь, в этом богом забытом углу, люди продолжают жить в условиях каменного века.

Кстати, о каменном веке… Я осмотрел трофейный ножик. Кинжального типа, деревянный, твердый. Что-нибудь из разновидностей железного дерева – древесина настолько плотная, что в воде тонет. Мой нож тонул.

Что ещё? Из одежды – нечто похожее на «трусы» из растительных волокон, обмотанных вокруг пояса и паха на манер одежды суммоистов. И всё. Вообще – всё.

Судя по рукам, бывший хозяин тела со спортом не дружил. Это надо исправлять. И, кстати, как его звала мама? Хеху? Надо запомнить. Теперь Хеху – это я. Постарался повторить на разный манер: «Привет, я Хеху!», «Здравствуйте, меня зовут Хеху». «Эй, Хеху! – Чего?» и под конец: «Курсант Хеху! – Я!»

Но если честно, более всего напрягала моя собственная реакция. Во-первых, ещё на пляже. Чего испугался? Ну ладно, там можно на интуицию списать. Но в доме? Чего я вообще ломанулся куда-то? Сколько их было, пятеро? … Хм, ну с сегодняшним моим телом, конечно, в драку лезть не стоит. Но ведь я не шкет какой-то, так-то я взрослый мужик. В коне-концов, договорились бы, порешали на месте. Они что, убивать меня что ль пришли? Хотя… Я вспомнил рожу «людоеда». Хрен знает, сложно аргументированно выкладывать свою точку зрения, получив удар каменным топором по башке!

Но в любом случае, не могла у меня быть такая эмоциональная реакция. Вот не могла и точка!

Наконец, очень аккуратно высунулся из своей «норы». Никого. Вот и ладно.

Попытался выбраться на берег. Оказалось, что это очень узкая полоска, считай карниз, выбитый прибоем в склоне, весь заваленный здоровенными валунами. Двигаться по нему – только ноги ломать. Тогда вплавь?

Насколько мог, осмотрелся. Передо мной возвышался нависающий каменистый откос. Судя по тому, что справа-слева он заворачивался, это или выступающий в море полуостров. Или вообще – остров. Что-нибудь вулканическое, типа Гавайев или нашего Итурупа. Прибежал я, если правильно всё представляю откуда-то справа, если смотреть с воды. Значит мне влево, незатейливая логика!

Немного отгреб, чтоб не бултыхаться в прибойной зоне и поплыл расслабленным кролем вдоль. Вернее, попытался поплыть. Ибо тот, в чье тело я попал, вообще не умел плавать!