Имперский граф

Глава 5

Люди для своей жизни нуждаются в огромном количестве вещей. Многие из них жизненно необходимы, а без каких-то и вполне можно было бы обойтись.

Улин брат никогда и не ставил себе целью лично организовывать производство всего и вся, да это и не было нужно – люди и без этого умели делать многое.

Так и получилось, что вокруг мастерских и мануфактур, организованных Олегом, возникли швейные, портняжные, кожевенные, горшечные, столярные, ювелирные, стеклодувные и прочие мастерские и цеха, которые открывали переехавшие в баронства вместе со своими семьями и рабами мастера и их ученики.

Тут же стали возникать жилые дома и бараки, склады и амбары, трактиры, гостиницы, постоялые дворы, конюшни, дешёвые кабаки, магазины, лавки, скотобойни – в общем всё, что обеспечивает людей в их потребностях.

В Пскове всё городское обустройство велось под жёстким контролем самого Олега – городской Голова с этим бы и не справился и, если бы не непонятное Уле долготерпение брата к рохле Лейну и его слишком добродушной жене Марисе, ведавшей уборкой городских улиц и парков, виконтесса давно бы приказала их пороть и гнать с должностей. А вот до других городов и поселений руки Олега просто не доходили.

Всё свелось к тому, что и обустройство Промзоны было брошено фактически на самотёк.

Под контролем держали только то, что Олег называл государственным сектором экономики и то, что с ним связано напрямую.

Присматривали за строительством и поддержанием в порядке набережной, территорий вокруг мануфактур и главных поселковых улиц. Хотя улицы можно было смело называть городскими – вокруг Промзоны не было стены, но размерами и численностью населения это поселение давно уже было больше многих городов Винора и продолжало расширяться.

Вкус к приключениям в кварталах для черни Уля почувствовала не столько из-за так ей понравившегося рассказа брата о правителе Харуне аль Рашиде, сколько, если быть честной перед самой собой, из-за возможности проводить много времени с Нечаем и при этом не чувствовать себя дезертиршей, отлынивающей от необходимой работы.

Ведь и Нечай в этих грязных нищих и рабочих кварталах не просто ради удовольствия время проводил, а работал, встречаясь со своими агентами, узнавая о потенциальных злоумышлениях и пресекая их. А Уля при нём вроде бы как и помогала в его работе.

К тому же Уле и правда понравилось менять внешность и экспериментировать с нею. Вместе с химиками Ринга она лично участвовала в экспериментах по перекрашиванию волос и излечивала рабынь, когда эксперимент с краской оказывался неудачным и приводил к выпадению волос или пигментации кожи.

«Наверное, это и есть та самая перекись водорода, которая лучше всего красит женщин?» – как-то спрашивал брат, с подозрением беря из рук Ринга большую стеклянную колбу с прозрачной жидкостью.

Перекрасившись в блондинку и увидев себя в зеркало, Уля была в таком восторге, что аж взвизгнула неподобающим виконтессе и баронете образом.

И хотя скоро быть блондинкой ей надоело, но с использованием перекиси, как назвал это жидкое вещество Олег, значительно упростилось использование других красок для волос. А похождения с Нечаем были для Ули ещё и отличным поводом для экспериментов со своей внешностью.

В кабаке Кастета они оказались после получения сведений от баронессы Геллы Хорнер, державшей под своим личным жёстким контролем всё происходящее на мануфактурах и в мастерских, об увеличивающихся случаях появления на производствах работников, находящихся под действием неизвестного дурмана.

Вообще-то, расследовать подобные случаи должна была комендатура, и главный комендант Бор с получением этой информации рьяно взялся за поиски поставщиков дряни.

Какие-то успехи у него были – благодаря талантам палача Нурия и его помощников довольно быстро удалось выявить распространителей порошка, полученного из грибов, растущих в пещерах Винорского кряжа.

Но поимкой мелких распространителей все успехи стражей комендатур и закончились. Двое главных продавцов к моменту, как к ним наведалась стража, оказались мертвы, а один исчез в неизвестном направлении.

После этого продажа дурмана работникам мастерских и мануфактур полностью прекратилась, но по тем сведениям, которые получал Нечай от своих агентов в Промзоне, всё чаще начали появляться умершие от передозировки грибного порошка среди черни, перебивающейся случайными заработками, безработных, жриц любви, бездомных, иногда среди кустарей и мелких торговцев-коробейников, в основном проживающих в районах возле Вонючки. Кстати, настоящее название этого притока Псты уже никто и не помнил.

Гелла, когда Нечай сообщил ей эти сведения, только пожала плечами – да пусть хоть все сдохнут, а Олег, когда он обратился к нему, сказал, что дело контрразведки шпионов ловить, которые в последнее время со всех сторон норовят свой нос сунуть, а наркотой, так шеф назвал дурман, пусть комендатура занимается, им за это деньги платят.

Вот только Нечай подозревал, что в распространении грибного порошка не обходится без участия самих стражников. Да ещё и Олег сам ему однажды рассказывал, ещё в начале его обучения контршпионской науке, что где криминал, там и питательная среда для всяких чужих разведок.

Своими мыслями и тревогами Нечай поделился с виконтессой ри Шотел, де-юре и де-факто фактически вторым лицом в их государстве, и, естественно, вызвал у той разом вспыхнувший интерес, энтузиазм и желание немедленно приступить к поиску преступников.

На Кастета они вышли ещё декаду назад – одному из агентов Нечая удалось подпоить мелкого распространителя и узнать о том, где он берёт дурманящий порошок для своих клиентов.

Понятно, что Кастет не сам занимался этим делом, но те, кто распространял дурман, работали в его кабаках, что было бы невозможно проворачивать это длительное время, если бы сам кабатчик не был в это вовлечён.

Тратить время на собирание доказательств вины никто не собирался, но на предложение Ули вырубить Кастета и отдать его в руки палачам, которые очень быстро получат все доказательства непосредственно от самого виновника торжества, полковник Нечай Убер отказался. Уроки, полученные им от Олега, не прошли даром.

– Бор так бы и сделал. Вот только ты помнишь, чем завершились его прошлые успехи? – напомнил он Уле об оборвавшихся на мелких распространителях цепочек поставок дурмана.

– Чем завершились? Гелла говорит, что больше среди работников мануфактур и мастерских одурманенные не попадаются, – ответила Уля, обходя лужу из грязи, по дороге к кабаку Кастета.

– А тогда чем мы сейчас занимаемся? Это Гелле всё равно, что происходит в Промзоне, если это не затрагивает производств. Поставщики дурмана поэтому и обходят теперь стороной работников наших мануфактур, чтобы опять не нарваться на гонения. Но свою деятельность они не прекратили. И я вот думаю, а не решают ли они попутно ещё и другие задачи? Помнишь, мы об этом говорили?

Виконтесса задумчиво кивнула и тут же чуть не выругалась, едва не попав ногой в конские яблоки.

– Так мы сегодня только следим?

В голосе Ули вовсе не было недовольства. Следить ей очень понравилось, особенно после того, как в Промзону приехали несколько бардов из Фестала и Нимеи, которые теперь выступали в разных тавернах и кабаках Пскова и Промзоны. Свои-то местные барды с их затасканным репертуаром уже даже Уле надоели, хотя желание её брата «выгнать этих нудных придурков нахрен» она категорически не понимала. Разве так можно относиться к исполнению таких прекрасных, трогательных и волнующих песен о любви и верности?

Перед походом в кабак Кастета она почти половину склянки крутилась возле зеркала, разглядывая свою новую стрижку, пепельно-русый цвет волос и простенькое платье из льняной ткани невысокого качества, в котором походила на молоденькую ткачиху с мануфактуры, ну очень-очень симпатичную ткачиху, просто красотку. Нечай ей несколько раз об этом говорил и заслужил поцелуй.

Единственное, на что Уля не решилась, это огрубить внешность рук – слишком уж много она стараний с утра вложила в эту ещё одну удивительную придумку брата, которую он называл маникюром.

– Нет, сегодня мы не просто следим, – наконец решил открыться Нечай, долго и специально державший интригу. – Сегодня нам потребуется твоя помощь.

– А что надо будет делать, – сразу навострила ушки виконтесса и остановилась, краем глаза отметив, как пятёрка девушек-ниндзя, изображающих из себя стайку юных беззаботных прядильщиц, отправившихся покутить после смены, тоже остановилась, сделав вид, что заинтересовались строящейся сценой для выступления уличных акробатов.

– Идём. Не останавливайся, – поторопил девушку Нечай, и они пошли дальше. До кабака оставалось меньше трёх сотен шагов. – Мой агент узнал, что к Кастету сегодня должны прибыть какие-то важные люди. Ну, важные в его, бандитском понимании. Нам-то они… в общем, нам надо их взять живыми. И вот их, а не Кастета, познакомить с мастерством Нурия. Заодно посмотрим, как поведут себя некоторые наглые коллеги из комендатуры Промзоны. А, может, даже и в псковской главной комендатуре кто-нибудь вспотеет от волнения.

– Живыми надо? Будут живыми, хоть, надеюсь, и недолго, – нарочито грозно сказала Уля и, рассмеявшись, толкнула друга в бок. – Делов-то. Шарахну Замедлением, и вяжите кого нужно.

Нечай с уважением посмотрел на свою любимую и некстати вспомнил неприятный для него разговор с шефом на тему: «А кто ты такой? Ты хоть понимаешь, где ты, и где ОНА?» Но вздохнул и отогнал это воспоминание подальше.

Уля словно почувствовала, о чём он задумался, и ещё раз его толкнула в тот же бок, только сильнее.

– Не тушуйся, прорвёмся, – повторила она одну из сентенций своего великого брата.

В кабаке Кастета народу, как обычно, ближе к вечеру набралось очень много. Если бы Нечай заранее через своих агентов и с помощью десятка тугриков не позаботился о паре столов – одного для себя с виконтессой и другого для пятёрки охранниц, то им бы пришлось стоять.

Надо отдать должное, кормили здесь очень неплохо. Уля даже дала себе зарок позаботиться о смягчении наказания здешнему повару – шансов вообще избежать наказания у кастетовской прислуги не было, за исключением рабов – им наказание за соучастие и недоносительство не грозило, их просто продадут другим хозяевам.

Таковы были древние законы, даже раб, совершивший убийство, освобождался от ответственности за него, если он это сделал по приказу своего хозяина.

Понятно, что это больше было на словах, на деле же раба-убийцу, как правило, ждали сначала его выкуп родственниками жертвы, а потом мучительная смерть.

– Заходите, вон ваш столик, – один из охранников звероподобного вида, проводив их до середины зала, показал толстым, как сосиска, пальцем в сторону небольшого столика возле окна, а, получив сверх уже оплаченного пятитугриковую медную монету, оскалился гнилыми зубами в попытке изобразить благодарную улыбку.

– Отсюда плохо видно. И, наверное, плохо будет слышно, – капризно сказала Уля, когда они устроились за столиком и сделали заказ.

– Не отдыхать сюда пришли. А работать, – вполголоса ответил ей Нечай.

Когда Уля с аппетитом умяла принесённые ей тушёные свиные рёбрышки с овощами гриль и, не спеша попивая разбавленный сидр, ждала выхода на сцену барда, который слишком долго засиделся за столом с пригласившей его компанией молодых мануфактурных, судя по их одежде, работников и работниц, она и обратила внимание на стройную темноволосую девушку, растерянно стоявшую недалеко от неё среди занятых столиков.

Виконтесса ещё не потеряла вкус к случайным знакомствам во время своих похождений под чужой личиной. Да и вряд ли скоро потеряет – ей уже до смерти надоело, как угодничество окружающей её обслуги, так и заумные разговоры по работе с соратниками брата. Нечай не в счёт, Нечай – это любовь всей её жизни. Но как же скучно было бы без приключений!

Ей нравились знакомства, где её считали ровней, где можно было вести себя свободно, наплевав на этикет, который в неё вдалбливала Гортензия.

Никто из этих её случайных знакомых до сих пор так и не узнал, с кем они имели дело. К тому же Уля часто меняла внешность, и узнать её в другой раз вряд ли бы кто из них смог.

Ей нравилось помогать таким случайным знакомым, и тоже, как говорит брат, инкогнито – кому-то она через Геллу устраивала перевод на другую работу, кому-то помогала избавиться от несправедливых придирок, на кого-то бросала лёгкое, слабо напитанное заклинание исцеления, и те потом удивлялись тому, что пропала мучившая десяток лет боль в простуженной спине или исчезала одышка.

Енга ей чем-то сразу приглянулась. Может, своей беззащитностью, а может, готовностью пожертвовать собой ради брата. Да и история её жизни не оставила Улю равнодушной.

Но вопрос с её братом был не к спеху. Уля не успела завершить разговор с Енгой, как в дверях кабака показался бородатый мужик в одежде подсобного кузнечного работника, снял с головы обшарпанный картуз и, зажав его в правой руке, два раза провёл им по лбу.

Это был условный знак, означавший, что те, кого они ждали, прибыли во двор перед кабаком и сейчас войдут в зал.

Сильный толчок в спину агента, который тот получил от встретившего Улю с Нечаем кабацкого охранника, заставил довольно крепкого мужчину пробежать несколько шагов внутрь зала.

Возмущений или ответных действий охранники, которые всегда на входе этого кабака дежурили парами, не ждали – всем было известно, кому принадлежит кабак и что ждёт желающих качать права, которые об этом забудут.

Следом на входе в зал показались трое мужчин, одетых в дорожные костюмы состоятельных торговцев. Первым вошёл невысокого роста крепыш с перебитым, как и у Кастета, носом. Двое других были повыше, но их смурные лица тоже не соответствовали одеяниям добропорядочных торговцев.

Сам Кастет, кем-то предупреждённый, уже выбежал из подсобных помещений, поприветствовал вошедших и лично повёл их вдоль барной стойки в один из отдельных кабинетов для состоятельных посетителей.

Не обращая внимания на изумлённо разглядывающую её Енгу, которую потрясло резкое изменение Улиного образа, виконтесса, продолжая мелкими глотками потягивать разбавленный сидр, сформировала конструкт заклинания Замедление и накрыла им место, где как раз находились вошедшие гости.

Площадь заклинания Уля взяла с большим запасом, так, что замедлились до полного обездвижения не только гости и сопровождавший их Кастет, но и стоявшие у стойки раб-бармен, пара подвыпивших клиентов и не менее подпитая шлюшка, дежурившие на входе охранники, бард, только что завершивший очередную настройку своей гитары, и четвёрка посетителей, сидевшая за самым близким к барной стойке столом.

Памятуя о своей прошлой ошибке в применении этого заклинания к своим похитителям, в этот раз Уля разумно дозировала влитую энергию, чтобы обездвижить цели максимум на половину склянки.

– Внимание! Всем спокойно покинуть кабак. На сегодня представление закончено. Заказанную еду и выпивку забирайте с собой, – громким голосом объявил вставший со своего места Нечай.

Ещё до того, как он заговорил, с места сорвалась компания молодых парней и девушек, которые приглашали барда к себе за стол, и принялись резво вязать Кастета и его гостей.

Пятёрка Улиных ниндзя мгновенно окружила стол, за которым сидели Нечай с Улей и Енга.

– Барон Убер, – сказал кто-то, и произнесённое шорохом пронеслось среди собравшихся. Улю в её гриме не узнали.

Когда-то, когда Нечай и Уля были детьми, им однажды удалось улизнуть к озеру возле замка Ферм, прихватив с собой небольшой старенький невод, выброшенный кем-то за ненадобностью, и они стали неводить рыбу вдоль берега.

Уля до сих пор иногда вспоминала, как она расстроилась тогда до горьких слёз, когда попавший в невод небольшой косяк рыбок у них на глазах, уже перед самым берегом, ловко выскочил через разошедшийся шов в образовавшуюся дырку.

Сейчас посетители напомнили Уле тех рыбок. Так же ловко и молча они покидали кабак, со страхом оглядываясь на Нечая. Дёрнувшуюся было вслед за остальными не менее напуганную Енгу Уля удержала.

– Оставайся. С тобой я ещё не закончила, – сказала ей Уля, а увидев, как в опаске Енга вжала голову в плечи, ободряюще улыбнулась и положила ей руку на плечо: – Подожди немного. Я скоро освобожусь, и мы разберёмся и с твоим братом, и с твоим вымогателем, и с его подельниками, и с некоторыми стражниками, которые, похоже, совсем берега потеряли.

Глава 6

От шутливой мысли развесить в официальных кабинетах и присутственных местах свои портреты Олег отказался вполне серьёзно – талант здешних художников оказался под стать талантам здешних музыкантов, а любителем импрессионизма, авангардизма или какого-нибудь кубизма он никогда не был. Изобразить же что-то в духе классицизма здесь никто был не в состоянии.

Поэтому граф ри Шотел довольствовался креслом хозяина кабинета и смирился с отсутствием своего портрета на стене за спиной.

– Дурман везли из Рудного, там в посёлке целая организация занимается приёмом грибов у искателей, сортировкой, сушкой, перетиранием в пыльцу и расфасовкой, – докладывал один из младших офицеров Нечая. – Отправляли нашими же речными барками вместе с металлическими болванками.

Помимо своего баронского особняка, у Нечая в глубине северного парка был и рабочий особняк – приземистое двухэтажное здание серого мрамора с зарешеченными окнами и глубоким трёхуровневым подвалом.

Расследование вскрывшейся сети по распространению наркоты в Промзоне на своих первых же шагах высветило серьёзную вовлечённость многих комендатурских стражей в криминал.

Поэтому расследованием всей этой обнаруженной грязи занималась контрразведка, правда, с привлечением комендатурских мастеров заплечных дел во главе с Нурием.

– Мрази. Семеро, какие же они мрази. Я им верил… – Бор сокрушённо опустил голову.

Он сидел напротив Нурия возле Т-образного стола, хозяйское кресло за которым занимал Олег.

Во взгляде Бора на барона Убера не было теплоты. Скорее, наоборот, там была злость за то, что тот так его подставил. А ведь мог, по мнению Бора, рассказать ему, и он бы сам во всём разобрался.

Впрочем, возникшая напряжённость между контрразведкой и местной полицией в лице их начальников Олега не тревожила. Он даже считал это полезным.

Правильность действий Нечая теперь ещё больше подтверждалась, когда воющие от боли пытаемые стражники называли всё большее количество своих товарищей, промышлявших преступными деяниями. В ходе дознания всплыли даже имена начальника комендатуры Промзоны и его двух из трёх заместителей.

И дело не ограничивалось только крышеванием доставки и распространения наркоты. Воя и хрипя от боли в вывернутых руках, от ударов кнута или разбитых молотами костях пальцев, теперь уже бывшие стражники комендатуры рассказывали и о сборе дани, и об изнасилованиях, которые они совершали, и о незаконном обращении в рабство сирот и бездомных, и об афёрах с недвижимым имуществом, о покрывательстве краж и даже убийств.

Олег понимал, в чём была главная проблема Бора. Это была кадровая проблема.

Если Нечай набирал себе людей, в основном разыскивая молодых способных парней из самых, что называется, низов, которых обучал по тяжёлой программе, часто даже с помощью самого Олега, и которые всегда помнили, что свои офицерские шевроны они буквально выгрызли у судьбы зубами, то вот Бор из-за необходимости как можно быстрее укомплектовать штаты комендатур сильными и опытными вояками пошёл по самому простому пути – он стал принимать в стражи баронских дружинников, которым надоело служить в охране замков, но которые не желали тянуть тяжёлую армейскую лямку.

Так что дело было даже не в том, в чём попытался найти оправдание Бор, не в более чем двукратном денежном содержании нечаевских офицеров по сравнению с комендатурскими – сержант контрразведки получал четыре с половиной рубля в декаду, в то время как сержант стражи лишь два рубля. Дело изначально было в мотивации, с которой люди поступали на службу.

Впрочем, особого сочувствия к Бору у Олега не было, как и особой злости.

После доклада офицера в кабинет зашёл Нурий. Главный палач был чем-то немного смущён и от этого смущения переминался ногами на входе в кабинет, напоминая Олегу робкого крестьянина.

– Что-то случилось? – спросил он у палача.

Тот вздохнул и посмотрел на виконтессу ри Шотел, которая в это время сидела на подоконнике, болтала ногами, грызла яблоко и любовалась Нечаем.

Сегодня Уля изображала лесную охотницу. Она была в тёмно-зелёном брючном костюме, высоких сапогах и со скрученными в тугой узел на затылке волосами, выкрашенными в цвет воронова крыла.

Вот уж кому все эти эксперименты с изменением внешности приносили радость, так это сестре, благо испортить себе что-то надолго, ей не грозило – всегда под рукой было исцеляющее заклинание.

– Господин, – поклонился Нурий Олегу. – Там один из моих учеников слегка перестарался. Я боюсь, что один из клиентов может уйти. Нет, всё, что знал, он уже рассказал. Только вот до казни может не дожить. Я бы хотел попросить госпожу виконтессу, вас я просить не смею, исцелить сержанта… бывшего сержанта, – поправился палач.

Уля скривила лицо. Она вовсе не была неженкой, на войне ей приходилось излечивать такие раны, что давно уже ко всему привыкла. Вывалившиеся кишки из разрубленного живота выглядели и пахли так, что вид и запах районов возле Вонючки оставлял виконтессу равнодушной.

Просто те четыре дня, что шло расследование, Уля с интересом следила за его результатами и иногда даже влезала с советами, впрочем, чаще не всегда к месту и не очень пригодными.

– Да повесите труп, и всего делов. Кого истязать на потеху черни и так у вас полно. Все камеры под завязку забиты, – отмазалась Уля. Ей было лень спускаться в подвалы.

Действительно, численность преступных группировок, размах их деятельности, выстроенные друг с другом отношения, раздел сфер и даже сращивание с теми, кто, вообще-то, должен был следить за законностью, всё это так не походило на ту преступность, которая была в этом мире раньше, что Олег заподозрил самого себя в провоцировании создания преступности нового вида. Он совершенствует технику и быт, а преступность начинает подстраиваться под изменившиеся условия жизни.

– Госпожа, прошу простить меня, но этот сержант, извиняюсь, бывший сержант, он девочек насиловал. И ладно бы рабынь, но он и свободных сироток пользовал, и даже пропавшая дочь мастера Корвала – это его рук дело. Он их потом всех убивал. Место, куда он трупы стаскивал, мы с него выбили. Простите, но без него на казнях никак.

Он просяще посмотрел на виконтессу, и та, вздохнув, спрыгнула с подоконника и пошла за палачом исцелять изувеченного насильника и убийцу.

– Бор, пусть тебе это будет хорошим уроком. Во-первых, смотри, кого берёшь на службу, а, во-вторых, постоянный контроль – вот, что тебе требуется, – Олег поднялся с кресла, потянулся и сделал несколько наклонов вправо-влево. За полдня, что он тут провёл, спина затекла, а тратиться на Малое Исцеление из-за такой ерунды не хотелось. – Тебе нужно создать что-то навроде службы внутренней безопасности. Людей для неё возьмёшь немного у Агрия и немного вот у него, – Олег кивнул в сторону Нечая.

Тот попытался было протестовать против отдачи своих людей, но, наткнувшись на холодный взгляд графа ри Шотела, сдулся.

– Правильно думаешь, барон Убер, одно общее дело делаем, и прокол любого из вас, это ущерб нам всем, – Олег посмотрел сквозь зарешеченное окно на неухоженный дикий городской парк. Он специально распорядился, чтобы северный парк, в отличие от трёх остальных, оставался в первозданном виде. – Нам с тобой придётся в Рудный съездить. Его значение возрастает по мере роста добычи и плавки металлов, а всё никак туда не сподоблюсь съездить. А ты поможешь Бору навести порядок в тамошней комендатуре. Своих клиентов там ты уже знаешь.

– Мне тоже надо будет туда съездить, – отрешённо сказал Бор.

– А здесь кто за порядком следить останется? – этим вопросом Олег не только немного поднял главному коменданту совсем уж низко упавшую самооценку, но и дал понять, что пока не лишает его своего доверия.

Уля вернулась из пыточных застенков достаточно быстро.

– Всё. Живой и абсолютно здоровый, – сказала она, имея в виду излеченного ею насильника и убийцу. – Теперь Нурий на площади сможет показать всё своё мастерство. Олег, а почему у нас в Пскове нет лобного места для казней?

– А зачем оно? – пожал плечами Олег, – пускать чернь в Псков я не желаю, а лишать простонародье удовольствия от казней и от наглядных уроков – неправильно.

Не рассказывать же сестре, что он бы вообще от публичных казней отказался. Но понимал, что в ближайшем, а скорее всего, и в отдалённом будущем этого не осуществить. Но хотя бы в своём-то городе он это реализовал.

Уля поняла его мысль по-своему и согласно кивнула.

– А ещё трупы воняют, а у нас война за чистоту улиц и воздуха, – вспомнила виконтесса одно из высказываний брата. – На обед ко мне?

Олег согласился.

Налаженная Нечаем по советам и под личным контролем Олега почтовая служба работала даже лучше, чем Олег надеялся. Вообще, многое, что он делал, к его собственному удивлению, показывало большую эффективность, чем он изначально предполагал.

Благодаря голубиной почте он получил вести о направлении к нему послов из империи и Бирмана, а благодаря гонцам, менявшим лошадей на почтовых станциях, устроенных при многих постоялых дворах вдоль основных дорог баронств и графства, он получил и подробности, которые удалось выведать людям Нечая и Агрия.

Судя по всему, граф ри Шотел стал заметной фигурой в политических раскладах этой части материка.

Похоже, что в дополнение к министерствам торговли, налогов и промышленности, настала пора заводить уже и министерство иностранных дел. Слава Семи, что готовая кандидатура на должность министра у него была. Олег был уверен, что Гортензия справится с этим делом лучше, чем другие министры со своим, хотя и к ним у него претензий не было.

Кстати, бывший рабский статус Гури и Армина не помешал Олегу сделать их баронами Ленер и Госьер, выделив им опустевшие после бегства бывших хозяев замки в графстве Шотел, и построить им особняки в Пскове, пусть и не на первой линии главного проспекта, зато недалеко от места их работы.

Больше всего переезду в Псков радовалась жена Гури. Веда после родов выглядела прекрасно и, помимо помощи мужу, являлась самой ярой сторонницей Улиных стремлений к организации балов.

К сожалению обоих, пока дальше планов дело не двигалось – слишком много было других дел, что у одной, что у второй.

Ещё Олег заметил, что из бывших рабынь получались самые требовательные хозяйки. Видимо, познав всё на собственном опыте, они знали, кто и где может сачкануть. Поэтому самая вышколенная домашняя прислуга была в особняках барона и баронессы Ленер и виконтессы ри Шотел, где никому не давала спуска ставшая домоправительницей Филеза, бывшая Улина рабыня, а сейчас вместе со своим мужем следившая за работой её прислуги.

– Когда-нибудь здесь каждую декаду будут балы, – с грустью сказала Уля, проходя вместе с Олегом и Нечаем через большой зал, который специально по её настоянию был спроектирован при строительстве особняка, больше напоминающего дворец, хоть и не очень крупных размеров.

– Дались они тебе, – усмехнулся Олег. – Вон у тебя уже есть любимый мужчина, – толкнул он в бока обоих, идущих справа и слева от него сестру и начальника контрразведки. – Или мало, хочешь ещё себе кого-нибудь присмотреть?

– Да ну тебя. Что бы ты понимал? – надулась Уля.

В обеденном зале за столом они разместились втроём и никого больше не ждали. Как обычно, когда никого не ждёшь, кто-нибудь обязательно появится. Так случилось и в этот раз, но назвать гостью нежеланной было бы неправдой. В особняк к виконтессе явилась баронесса Рита Сенер.

– В штабе армии была сегодня? – спросил Риту Олег, когда рабыни убрали со стола грязную посуду и подали вина и фрукты. – Какие планы?

– Ещё не была, – отвлёкшись от разговора с Улей, повернулась Рита. – Я только сегодня из полка приехала. Помылась, узнала, куда ты направился, съездила в его особняк, в служебный, – Рита кивнула на Нечая, – но там застала только расстроенного Бора. Да, лажанулся он знатно, – соратники Олега часто использовали подслушанные его словечки. – Он-то и сказал, где вас искать. А насчёт планов, – Рита пожала плечами, – я думаю, там всё ясно, будут предлагать сбор ополчений и призыв на службу всех магов, включая и тех, что пашут на производствах. Правда, опасаются, что Гелла упрётся.

– И правильно, что опасаются. Эх, – огорчённо вздохнул Олег, – ну никак не хотят мои друзья мыслить шире.

Рита внимательно посмотрела на Олега.

– Ты ведь что-то давно придумал. Так ведь? – уверенно спросила она.

– Тебя это удивляет? – засмеялась Уля. – Мне кажется, что у брата на всё есть ответ.

– Нам скажешь? – поинтересовалась Рита.

Олег отрицательно мотнул головой.

– А Чеку с Тормом зачем головы? Пусть сами думают. Вот если ни до чего толкового не додумаются, кроме как, давайте всей толпой навалимся, тогда придётся опять самому всё растолковывать. Но это по-любому будет не сегодня. Послезавтра приезжает Орро ни Ловен, у маркиза для меня послание от нашей божественной императрицы. Уля, – обратился он к сестре, увидев, как та усмехнулась при упоминании божественности Агнии. – Надеюсь, ты не забыла, что мы её вассалы? Так вот, – продолжил он, – я с ним переговорю, дальше оставлю его с Гортензией, она тоже сегодня-завтра должна подъехать, я её вызвал, хватит ей в Нерове сидеть, Чек по ней уже соскучился, да и я тоже…

– И я, – вставила свои пять тугриков виконтесса.

– И мы соскучились, – согласился Олег. – Пока Гортензия будет вести переговоры с ним и с посланником Иргонии, самой красивой королевы Бирмана за всю историю этого королевства, мы смотаемся, я думаю, за декаду обернёмся, в Рудный. Потом, после моего возвращения, и поговорим там у вас, в штабе армии.

– Нечай, – обратился Олег к молчавшему всё время контрразведчику, – ты пока определись, кого из своих с собой возьмёшь из того расчёта, что кого-то придётся оставить там, наводить в комендатуре Рудного порядок.

– И я с вами, – опять влезла Уля.

– Да, конечно, куда ж мы без тебя, – согласился граф ри Шотел.

«Чем меньше женщину мы любим, тем…», эта известная истина, оказывается, работает и в обратную сторону. В этом Олег убедился на собственном опыте.

Рита всё также обожала и восхищалась им, он это чувствовал, но лезть к нему в постель она перестала.

Олег своим шестым чувством почуял, что баронесса себе кого-то нашла. Он никогда не был в Риту влюблён, говорить о ревности с самого начала было бы глупостью, но вот что такое чувство уязвлённого мужского достоинства он теперь понимал, и как оно гложет, когда Рита спокойно и дружелюбно попрощалась с ним также, как с Нечаем и Улей.

А ведь он долгое время был совершенно искренне уверен, что приставания Риты ему надоели. И теперь с недоумением и даже с некоторой обидой в душе смотрел, как Рита вскочила в седло и, помахав рукой, уехала к себе в особняк. Да и к себе ли?

– К графу ри Крету, – подсказал Нечай, поняв мысли шефа, написанные у него на лице.

– О, Семеро, братик! Да ты никак ревнуешь? – засмеялась Уля, а увидев, как он недовольно поморщился, обняла его и поцеловала в щёку. – Да ну её, Ритку эту, мы тебе лучше найдём, – вернула виконтесса Олегу его давнюю подколку. – Пойдём в дом. Или ты уже к себе уезжаешь?

Олег решил не мешать молодым провести время вместе. К тому же он сегодня уже порядком устал, с самого утра выслушивая от нечаевских офицеров показания разных подонков, чьи вопли ужаса и боли доносились даже с самого глубокого подвала.

Он устал, понятно, не физически, а морально, от всей той грязи, что ему пришлось узнать. Да и от криков самих виновников он тоже притомился.

Коня ему подвела здоровенная рабыня, гора мускулов, которая ещё четыре дня назад больше походила на гору отбивного мяса, когда была обнаружена в подвале кабака Кастета, где тот устроил частную тюрьму.

Тупица. Олег вспомнил, что её звали Тупица. Такое имя сложно не запомнить. Также, как и её настоящее имя, которое у неё было до того, как её купил Кастет.

Уля привела её к нему, потому что направленное ею несколько раз на Тупицу заклинание Малое Исцеление, излечив полностью организм рабыни, никак не желало выправить ей много раз разбитый нос.

– Её на самом деле зовут Лолита. Олег, помоги… – Уля замолчала, увидев, как её брата буквально скрутило от смеха.

А тот ничего с собой не мог поделать. Здоровенная деваха лет уже за тридцать, ростом выше его на голову, с бицепсами, как у Шварценеггера в его молодые годы, меньше всего соответствовала такому имени. Он даже не стал ломаться на просьбу сестры и создал конструкт Абсолютного Исцеления.

После этого бывшая Тупица стала выглядеть красивой и даже сексуальной. Пусть немного мужчин найдётся, которые смогут преодолеть свои комплексы, но свои поклонники Тупице теперь обеспечены.

Захваченную у Кастета рабыню Лолиту Уля конфисковала себе и пока пристроила в помощницы к Филезе.

– Зачем она тебе? – поинтересовался тогда Олег. – Ты же понимаешь, что Абсолютное Исцеление излечивает только тело, но никак не изуродованное сознание. Она убийца, которая убила на помосте как минимум восьмерых. И она ведь, и правда, тупая. Если тебе нравятся такие взгляды, которыми она на тебя смотрит, то лучше заведи себе собаку. Собака будет смотреть на тебя также, но она будет хотя бы умнее.

– Мне её жалко. И если она убийца и собака, то это будет моя убийца и собака.

Когда Уля опускала в разговоре с ним голову, Олег уже знал, отказ расстроит её до слёз.

Хотя ему и не хотелось подпускать к сестре непонятное существо так близко, случись что, могут ведь и ниндзя не успеть, но посмотрев, как Лолита относится к своей хозяйке, отодвинул свои опасения в сторону.

– Сегодня утром в Псков прибыл маркиз Орро ни Ловен, – сообщил ему адъютант Клейн через два дня после посещения Ули. – Он остановился на постоялом дворе «Толстяк» и прислал слугу, чтобы узнать, когда и где вы соизволите его принять.

– Слуга здесь? – спросил Олег, а получив утвердительный ответ, определился: – Пусть передаст маркизу, что я с удовольствием с ним пообедаю на третьей склянке после полудня. И пошли за бароном и баронессой Пален, их я тоже жду у себя.

– За виконтессой тоже послать кого-нибудь? – решил уточнить Клейн, опасаясь Ули.

– За ней не надо посылать, она сама тут раньше всех нарисуется. Вот увидишь.

Глава 7

Гребцами на кораблях, что морских, что речных, как правило, были рабы. Вот только на речных кораблях они редко когда были прикованными, поэтому и столь удушающего запаха человеческих испражнений на речных кораблях не было. Зато был кисловатый запах пота от натруженных тел.

Поэтому во время каждой стоянки возле берега или на берегу гребцов корабля, на котором плыла Уля, по её настоянию капитан заставлял мыться. Рабам это не нравилось, потому что сокращало время отдыха, но роптать или даже взглядом показать неудовольствие они не смели – наказание могло последовать очень быстро.

С Улей на одном корабле отправились: пятёрка её охраны, одна новенькая служанка и Лолита.

Чтобы не стеснять Улю, Олег и Нечай разместились на другом корабле, где к ним присоединились трое отобранных Нечаем для службы в Рудном сержантов и один лейтенант. Это были все молодые парни, не старше двадцати пяти лет.

Расстояние от Пскова до Рудного было примерно сто лиг, но это если по прямой. С учётом того, что река иногда петляла, немного увеличивая длину пути, до пункта назначения они доплыли за два дня, при этом особо гребцов не напрягали, пользуясь, в основном, попутным течением.

Так получилось, что как самому Олегу, так и его сестре и Нечаю даже такое, не очень длительное, плавание было в новинку. Ну Олег хотя бы в своей прошлой жизни плавал с классом на «Ракете», да и в этом мире приходилось несколько раз переплывать через Ирмень.

Для Ули же с Нечаем это был первый опыт «хождения за три моря». Слава Семи, что никакой морской болезни, видимо, из-за отсутствия моря, ни они сами, ни их спутники не испытали. Путешествие им, скорее, понравилось.

Река Пста была не сильно глубокой, часто пестрела мелями, поэтому на ночь плавание прекратили и высадились ночевать на берег.

– С чем приехал Орро? – спросила Уля в первый же вечер их путешествия, когда они, высадившись на берег, стояли возле невысокого обрыва и ждали пока рабы развернут шатры и приготовят ужин.

– С пожеланиями божественной Агнии он приехал, – Олег подошёл к обрыву и бросил в реку камешек, наблюдая за образовавшимися кругами. Когда обернулся, увидел, что сестра ждёт дальнейшего рассказа. – Да чепуха, в общем-то. Для политики обычное дело. Агния и имперский Совет узнали о предложениях Лекса и настоятельно просят отказать нашему славному королю в военной помощи.

Виконтесса от неожиданности даже не сдержала смешок.

– Олег, мы же, я имею в виду, что Гортензия говорила, Винор и Хадонская империя, они же союзники всегда были. И сейчас союзники. А для нас так и вообще…

– Ну да, – продолжил её недосказанную мысль Олег, – для нас и Лекс, и Агния сюзерены, пусть последняя лишь формально. Пошли, вон уже наши шатры поставили. Нечай мнётся, не знает, может он к нам подходить или нет.

– Ты, как всегда, любишь меня изводить загадками, – расстроенно сказала Уля. – Когда-то, когда я была моложе, мне это даже нравилось.

Олег приобнял сестрёнку и немного её встряхнул.

– Да нет тут никакой загадки. Политика, как она есть, – пояснил он ей. – Империя ещё долго не оправится полноценно после того бардака, который у неё творился больше десятка лет. Имперский Совет очень хочет вернуть многое из того, что утащили у империи, но вот силёнок пока маловато. Им очень понравилось то, что они совместно со мной провернули, когда я получил графство, а империя вернула себе Ригскую провинцию. Им-то всё досталось вообще без боя. В общем, они очень хотят войны между Винором и Тарком. Сейчас всё к ней и идёт – поток событий сам выталкивает Тарк к нападению на Лекса. Вот только если всплывёт моё обещание военной помощи Лексу, а о нём обязательно станет известно – Фестал же, как деревня, в том смысле, что там ничего в тайне не держится, то Тарк на войну может не решиться. Лекс тем более в войну ввязываться не станет – у него половина королевства под контролем неподчиняющихся ему владетелей и опасная ситуация на западных границах. Как-то так вот. Поняла?

Уля некоторое время помолчала, потом качнула головой.

– Чтобы попытаться отобрать у Тарка свои бывшие рудники в Лидурских горах, императрице надо, чтобы королевство Тарк ввязалось в войну с Винором, а чтобы король Плавий решился на эту войну, мы должны под каким-нибудь предлогом отказать нашему сюзерену в военной поддержке. Я правильно поняла?

– Вот видишь, какая ты у меня умница, – похвалил сестру Олег. – Вот только придумывать никакого предлога для отказа в выполнении вассального долга не нужно. Мы перед ним имеем лишь баронские обязательства, а значит, и требовать от нас чего-то большего, чем баронская дружина, король не может. Вот когда сделает нас герцогами, тогда… тогда посмотрим. Это обговаривается.

Шатры графа и виконтессы ри Шотел и барона Убера были установлены рядом друг с другом треугольником, в центре которого потрескивал дровами костёр.

– Наговорились? – спросил Нечай, – тогда давайте, что ли, поужинаем.

На второй день путешествия им показались невысокие горы Винорского кряжа, а к концу дня они увидели огни поселения горняков и металлургов. Да ещё, как выяснилось совсем недавно, к тому же поселение искателей и наркоторговцев.

Рудный давно уже стал крайне важным для экономики баронств. К огромному сожалению Олега, эта поездка была первым его посещением столь важного и ответственного участка.

Причина, почему Олег раньше не нашёл времени сюда отправиться, была банальна – он не знал, чем он тут может оказаться полезен.

Знания его из прошлого мира тут помочь ничем не могли. Он совершенно не имел представления, как добывается руда и плавится металл.

Всё, что он помнил по этой теме, это виденный краем глаза по телевизору документальный фильм про большой рывок кормчего Мао, когда в каждой китайской деревне построили по небольшой печи для выплавки металла, и сцена из советского фильма «Весна на Заречной улице», когда училка отправилась на экскурсию на металлургический комбинат. На этой экскурсии, по сути, с ней побывал и Олег.

А ещё одна причина была в том, что Рудный не мог выйти из-под контроля, так как целиком зависел от поставок продовольствия и многого другого необходимого из Пскова.

– Какие странные запахи, – стоя рядом с Олегом на носу корабля, когда они уже приблизились к берегу, сказал Нечай.

– Когда-то все города будут пахнуть также, – ответил ему граф, вспомнив из учебника истории своего мира картинки про эпоху промышленной революции.

Видимо, низкое атмосферное давление и повышенная влажность в совокупности с невысокими трубами плавильных печей привели к тому, что Рудный был накрыт самым настоящим смогом.